Этика Мартина Лютера

Лютер проводит разграничение между «духовным» и «мирским» управлением обществом. Духовная власть Бога осуществляется посредством Слова Божиего и водительством Святого Духа. Верующий, который «ходит в духе», не нуждается в каких либо иных руководствах для своего поведения: он действует полностью в соответствии с Божественной волей. Точно так, как дерево не нуждается ни в каком руководстве для принесения добрых плодов, так истинный верующий не нуждается в законодательных нормах для управления своим поведением. Лютер также подчеркивает разницу между человеческой и Божественной концепциями «праведности» и «справедливости». Божественные нормы справедливости бросают вызов мирским. Мирская власть Бога осуществляется через королей, князей и магистраты, посредством использования меча и гражданских законов. «Когда мирские правители пытаются изменить Слово Божие и стать его хозяевами, что им запрещено также как и последнему нищему, - они стремятся сами стать Богами». Сфера их власти касается мирских дел, кесарева, а не Божьего. Хотя эти мирские правители заняты светским миром, они, тем не менее, исполняют волю Божию. Независимо от того, являются ли эти князья или магистраты истинными верующими или нет, они исполняют Божественную роль. Лютер признает, что отношение между Церковью и государством предусматривает, что имеются «мышиный помет среди перечных зерен и плевелы среди пшеницы»: иными словами, что добро и зло сосуществуют как в Церкви, так и в государстве. Это не означает, что нельзя провести границы между добром и злом: Лютер лишь признает с известной долей прагматизма, что их нельзя изолировать друг от друга. Добром можно управлять с помощью Духа, однако злом нужно управлять с помощью меча. Тем не менее, социальная этика Лютера, похоже, наводит на мысль, что две совершенно разные морали сосуществуют бок о бок: частная христианская этика, отражающая царство любви, воплощенное в Нагорной Проповеди, и бросающая вызов человеческим концепциям праведности; и общественная мораль, основанная на силе, которые поддерживают человеческие концепции праведности. Христианская этика основана на доктрине оправдания одной верой, согласно которой верующий благодарностью отвечает на Божию милость добрыми делами; общественная мораль основана на страхе и принуждении, в ней гражданин подчиняется закону из страха последствий неподчинения. Нагорная Проповедь является великолепным нравственным руководством для отдельного христианина, однако ее нравственные требования не обязательно применимы к общественной морали. Становится очевидным, что Лютер ставит христианина, являющегося одновременно общественной фигурой (например, князя или члена магистрата) в совершенно невозможное положение, в котором необходимо пользоваться сразу двумя различными нравственными нормами: одной – для частной жизни, другой – для общественной жизни. Таким образом , Бог правит Церковью Святым Духом через Писание в манере, полностью исключающей всякое принуждение, и Он правит миром с помощью меча светской власти. Лютер глубоко критиковал папство за смешение двух властей, особенно в его системе канонического Закона. Хотя Лютер делал тщательное различие между двумя родами власти, как по их источникам, так и областям применения, он настаивал на том, что они не противостоят друг другу, а являются различными аспектами одного и того же – Божественного правления падшим и греховным миром. Социальная этика Лютера иногда назвают «пораженческой» призывающей христиан относится терпимо, или, по крайней мере, не противиться несправедливым социальным структурам. Лютер предпочитал угнетение революции. Представлялось также, что он проводил циничное разграничение между личной моралью, являющейся распознаваемо христианской, и общественной моралью, которая таковой не является. Крестьянская война выявила слабость социальной политики Лютера: крестьяне должны были жить в соответствии с личной этикой Нагорной Проповеди, подставляя вторую щеку угнетателям, а князья оправдывались в применении принудительных мер для поддержания общественного порядка . Лютер утверждал, что правитель не имел в Церкви власти и находился на правах обычного верующего.
Как показывает пример Моисея, Даниила, ап. Павла и других библейских героев, осуществлять этику в социальной сфере можно и через прямое участие в работе политических структур и других общественных институтов. Когда христиан вместе с другими гражданами приглашают к участию в политической и социальной деятельности, они должны рассматривать это как шанс реализовать свои нравственные убеждения. Выборы, реформа законодательства, бизнес, профессиональная деятельность, образование - вот сферы, в к-рых возможно такое участие. Однако здесь есть два важных ограничения. Вопервых, христианин ни при каких обстоятельствах не имеет права нарушать Божьи заповеди; в конфликтных ситуациях мы должны "повиноваться больше Богу, нежели человекам" (Деян 5:29). Вовторых, ни отдельный христианин, ни группа христиан не имеет права навязывать миру моральные стандарты Царства Божьего.
Христиане должны быть солью земли, светом миру, овцами среди волков - они призваны к участию и воздействию, но не к насилию и господству.
Христианскую социальную этику, основанную на Библии и направленную как на моральную оценку, так и на реализацию, нельзя однозначно определить ни как деонтологическую ("делай то, что должно, не думая о последствиях "), ни как телеологическую ("цель оправдывает средства"). Однако особенно противоречит библейскому учению телеологический подход. Дурные средства нельзя оправдывать и применять ни при каких обстоятельствах (Рим 6). Христианин призван "побеждать зло добром" (Рим 12:21). Поскольку избранные средства определяют и характер цели, доброй цели можно достигнуть лишь добрыми средствами. Справедливость достигается только справедливыми средствами, мир - мирными, свобода- свободными. Определяя, как осуществить свой этический выбор, христиане ни в коем случае не должны забывать о неразрывной взаимосвязи между целью и средствами.